Что делать с проклятием российской приватизации

Фото: Наталья Ильина для РБК

После дела Евтушенкова в зоне риска оказались многие крупные российские собственники. Каковы их шансы избежать пересмотра старых приватизационных сделок?

На прошлой неделе Арбитражный суд Москвы начал рассматривать иск Генеральной прокуратуры и Роскомимущества к АФК «Система» о возврате акций «Башнефти», которые, по их мнению, были приобретены с существенными нарушениями. Причем, что не может не удивлять, юристы «Башнефти» возражений к иску не заявили. Теперь сомнений в том, что дело будет разрешено арбитражным путем, без широкого применения старых добрых «юкосовских» методов, остается совсем мало. С одной стороны, происходящее можно назвать продолжением «силовой реприватизации» нулевых. Но в каком‑то смысле его можно рассматривать и как маленький шаг к столь желаемому нами правовому государству.

Чтобы понять основу не только дела «Башнефти», но и других случаев борьбы за контроль над приватизированными когда‑то предприятиями, стоит ответить на два вопроса. Первый: знал ли Владимир Евтушенков о рисках, связанных со спорным активом, когда его приобретал?

Происходило все примерно так: контролируемая Евтушенковым «Система» приобретает акции «Башнефти», ранее «распыленные» фактическим контрагентом в сделке Уралом Рахимовым среди нескольких фондов и компаний. Однако любая российская нефтяная компания функционирует не сама по себе ввиду наличия у нее нефтяных запасов и менеджмента, а исключительно по воле государства, которое может и экспортную трубу перекрыть, и лицензии отобрать. Речь идет, по сути, не о корпорации с активами, а лишь о совокупности юридических, бюрократических, коррупционных и даже криминальных договоренностей. Продаваться открыто и транспарентно никакая российская нефтяная компания поэтому не может. Как бы такие сделки публично ни рекламировались, как бы ни говорилось, что они согласованы на самом верху, для того чтобы сделка состоялась, должны быть достигнуты некие «понятийные» договоренности, без которых компания функционировать не сможет: или огромная налоговая задолженность обнаружится, или скрытый разлив нефти, или полдюжины устраненных контрагентов.

Владимир Евтушенков, будучи опытным российским олигархом, не мог всего этого не знать. Как не могли его служба безопасности, финансисты, юристы и аудиторы не раскопать хотя бы основную часть скелетов в шкафах, небрежно оставленных там Уралом Рахимовым. И если хоть на секунду предположить, что где‑то в потайном сейфе у г-на Евтушенкова не лежат несколько папок с детальными отчетами об этих «скелетах», то его притязания на «Башнефть» под большим вопросом: как можно допускать столь неосведомленного человека к управлению нефтяными активами? Таким образом, единственно возможный ответ на вопрос об информированности Владимира Евтушенкова и АФК «Система» о невинных шалостях г-на Рахимова с акциями «Башнефти» – утвердительный. Поэтому изъятие «Башнефти», если оно случится, как сейчас предполагается, будет типичным риском российской приватизации и российского бизнеса. И риском не фатальным – если сама «Система» в результате все‑таки выживет.

Однако ситуация не слишком благоприятная и для нынешних владельцев некогда приватизированных активов, и для их потенциальных покупателей. Поэтому важно ответить на второй главный вопрос: а что делать? С одной стороны, сроки давности по различным деяниям, совершенным в процессе приватизации, вроде бы истекли, а тех, кто их непосредственно совершал, уже найти почти невозможно. Однако, как мы видим, в процессе постприватизационной «отмывки» и перепродаж активов на них повисло столько новых рисков (перепродажа по заниженным ценам, налоговые нарушения, коррупция и т. п.), что практически любая крупная некогда приватизированная компания представляет собой ящик Пандоры.

Пока базовых способов решать проблему, возникающую при обнаружении того или иного «скелета», три. Первый – заявить, что о рисках нынешние собственники ничего не знали и являются добросовестными приобретателями. Второй – вопрос о рисках обойти стороной, но указать, что сделка согласована с первыми лицами государства. Третий – заявить, что такова была обычная практика, что и в свете этой практики нынешние собственники актива не самые «виноватые», а преследование и вовсе политическое. С добросовестностью мы уже разобрались, разыгрывание «политической» карты до добра еще никого не довело, а на попытки втянуть в разборку президента всегда следует вполне стереотипный ответ Кремля, что все «должно быть по закону».

Как бы очевидно это ни звучало, стратегических способов расчистки авгиевых конюшен российской приватизации два. Первый – это полный отказ от приобретения активов «с душком», какими привлекательными бы они ни были. Второй – системная работа по выявлению и устранению имеющихся рисков: уплата налоговой задолженности, доплата за «заниженную» цену приватизации, устранение нарушений, возбуждение дел по коррупции. Кажется, только полный глупец начнет сам искать проблемы в своих собственных активах, сам на себя доносить государству и расставаться с изрядной частью доходов в пользу бюджета. Но других путей просто логически не существует. Правовое государство – это не только когда человека не отправляют за решетку без законных оснований, но и когда человек, владеющий чем‑то, приобретенным не очень законно, не может спокойно жить и рассчитывать, что это у него не отнимут. А путь к этому недешев и тернист.