«Фосагро» дает сигнал в духе кота Леопольда — «Давайте жить дружно»

В середине 2012 года Федеральная антимонопольная служба (ФАС) объявила, что наконец-то разработала «правила игры» для рынка апатитового концентрата, но вскоре была вынуждена признать, что это не более чем рекомендации, которым ни потребители, ни производители сырья следовать не обязаны. О том, как советы ведомства будут действовать на практике и с какими трудностями в целом антимонопольщики сталкиваются на российском химическом рынке, корреспонденту РБК daily ОЛЕСЕ ЕЛЬКОВОЙ рассказал заместитель руководителя ФАС АНДРЕЙ ЦЫГАНОВ, курирующий химическую промышленность.

ПРОБЛЕМНЫЙ АПАТИТ

— Формулы ценообразования для апатитового концентрата на 2013 год, закрепленные в рекомендациях, достаточно сложные структурно. В чем их экономический смысл?

— Все эти коэффициенты получились скорее эмпирическим путем, каждый из них — это результат целой серии совещаний с участниками рынка, с представителями других федеральных органов исполнительной власти. Мы сначала долго не могли договориться о том, что же мы будем брать за бенчмарк. Но главное — нас совершенно не устраивал тот метод контроля, который мы использовали в конце нулевых годов, после того как выдали предписание группе лиц «Фос­агро» и «Апатит»…

— Прямые контракты?

— Нет, прямые контракты и недискриминационные условия доступа — это нормально. Больше всего смущало наше собственное требование обсуждать с ФАС цены на следующий год. Рынок, и, кстати, другие органы власти это воспринимали как попытку ФАС влезть в ценообразование на якобы конкурентном, свободном и открытом рынке. Ясно, что это рынок не конкурентный, не свободный и не открытый. И мы придумывали разные способы воздействия на него, даже пытались понять, правильно ли компании в статье себестоимости списывают на прочие заводские расходы рукавицы для рабочих на подземные работы, но поняли, что нам это делать совершенно противопоказано и бесполезно. К тому же в такой ситуации всегда существует асимметрия информации: у хозяйствующего субъекта возможностей больше, он знает, где взять, что показывать, что не показывать. Поэтому мы понимали, что нужны совершенно другие подходы.

Во-вторых, у нас было поручение руководства тему эту держать под контролем, не допустить роста цен на минеральные удобрения для российских потребителей. В-третьих, у нас была позиция сырьевых компаний, не только «Фосагро», но и компаний других. Они говорили часто: «Товарищи дорогие, мы хотим, чтобы с нами делились. Мы горы ковыряем, шахты бурим, а потом люди, которые на последующих переделах нашу продукцию используют как сырье, жируют. Мы половину, а то и 100% отправляем на внутренний рынок, потому что не хотим, чтобы он оголился, мы за российского производителя и потребителя стоим горой, а они все деньги делают на экспорте, и это плохо». Эксперты предлагали устанавливать разные цены в зависимости от способа последующего употребления товара. Я говорю: «Давайте тогда устанавливать разные цены на зерно, из которого делают муку для социальных сортов хлеба, и то, что на пирожные». То есть такой вариант тоже не подходит.

Два года у нас шли дискуссии, было несколько совещаний у Аркадия Владимировича (вице-премьер Аркадий Дворкович. — РБК daily). В результате мы договорились до многих вещей. Рекомендации — это аналог того, что в практике наших европейских коллег называется guidelines, то есть документ, в котором выражено предполагаемое отношение антимонопольного органа к тому, как будут действовать участники рынка. Это не индульгенция ни в коем случае, потому что абсолютной свободы от нашего контроля не будет, тем более что нам велели этот рынок контролировать, и по правилам своего функционирования он монопольный. Если мы выявим какие-то нарушения антимонопольного законодательства, мы будем применять закон.

— Возможно ли, что компании заключают договор в рамках рекомендаций, а потом одна из них пожалуется в суд, и суд признает, что, несмотря на рекомендации, нарушение антимонопольного законодательства было?

— Я, конечно, не могу решать за судей, но к рассмотрению такого дела в качестве третьего лица антимонопольную службу надо было бы привлечь. Знакомство с материалами дела и позволит нам понять, действительно ли было нарушение, действительно ли было злоупотребление доминирующим положением. Делать этот вывод абстрактно, не понимая конкретной ситуации, мы не можем.

— То есть после апробации на практике рекомендации могут дополниться более конкретными вещами?

— Конечно. Хотя бы годик должен пройти для того, чтобы было понятно, что к чему.

— Через годик переходный период закончится, рекомендации по цене действовать уже не будут.

— А мы же о ценах не говорим, мы говорим о принципах их формирования. Есть переходный период, в течение которого те категории потребителей, которые могут пострадать от перехода к ценообразованию по минимальной репрезентативной экспортной цене, могут адаптироваться.

— Насколько я знаю, вы всем участникам рынка рассылали письма с новыми вариантами формул, интересовались их мнением. И как они реагировали?

— По-разному.

— «Воскресенские минудобрения» (ВМУ) оказываются убыточны, если применять формулы?

— По их заявлениям, да. Ясно совершенно, что верифицировать это практически невозможно.

— Что же сказали вам товарищи из «Уралхима»?

— Они не поддерживают наши рекомендации и не обрадовались. В протоколе одного из совещаний в правительстве даже пришлось специально пункт записывать: ребята, рассмотрите, пожалуйста, что делать с ВМУ. Я абсолютно уверен в том, что на вашем журналистском языке называется «живительной силой конкуренции». Ясно, что даже самая правильно и честно работающая на рынке компания всем угодна не будет. Кто-то будет обязательно жаловаться, что цены высокие, продукции мало, еще что-то. Но я абсолютно убежден, что надо начинать со своей собственной эффективности и искать возможности сокращать издержки.

— В целом «Уралхим» трудно упрекнуть в неэффективности. Почему же с ВМУ такая проблема, что с ним делать?

— Не мне судить, какими мотивами руководствовались акционеры, когда принимали решение о покупке этого предприятия, если оно такое плохое, или что они с ним собираются делать сейчас.

— Что будет в 2014 году на рынке апатитового концентрата?

— Для начала будет возможность (так же как и в 2013-м) устанавливать любые цены по соглашению сторон, хоть по цене метеоритов, которые время от времени падают на землю. В том случае, если цена не устраивает одну из сторон, она сможет настаивать на применении формулы. Формул как минимум две, и мы никого не обязываем. А после переходного периода ценой, не ограничивающей конкуренцию, будет считаться репрезентативная мировая цена.

— Пока выглядит так: когда «Фосагро» и «Уралхим» будут заключать контракт, вряд ли они сразу договорятся по цене. Соответственно, «Фосагро» предложит идти по формулам, «Уралхим» это предложение...

— ...отвергнет...

— …в конце концов они снова окажутся или у вас, или сразу в суде. В чем же смысл рекомендаций?

— Мы тоже не собираемся оркестр заказывать и в фанфары дудеть по поводу того, что выпустили этот документ. Это плод достаточно серьезных компромиссов. В первую очередь он направлен не на то, чтобы всем хорошо жилось, а на то, чтобы конкуренция не страдала на этом рынке.

— На каком? NPK?

— По большому счету да. Потому что подавляющая доля производимого фосфорного сырья используется в России для производства сложных удобрений.

— А рынок самого сырья остается монопольным. С «Еврохима» же апатит не всем подходит...

— Если у сырья такая концентрация, что оно не подходит, что ж, мешайте, поставьте еще один передел обогащения, если вам это выгодно.

На самом деле кто только не брался за рынок апатита! Все вице-премьеры и первые вице-премьеры в течение последних лет пятнадцати были в это дело вовлечены. И до сих пор режим управления зачастую был ручным. Но, мне кажется, если полноценно в поставках будет участвовать Ковдор, если реализуются проекты по Оленьему ручью и по Партомчорру, все будет чуть-чуть иначе. Развитие конкуренции в такой сфере — это достаточно долгий процесс. Что сейчас мы можем сделать — это установить какие-то правила, потому что пока единственная компания доминирует на рынке с долей более 80% и как-то она должна взаимодействовать со своими потребителями.

Самое легкое и простое поведение было бы для «Фосагро» — продавать апатит своим «дочкам», производящим NPK, по трансфертным ценам через какой-нибудь офшор. Никто б никаких концов не нашел и никогда не узнал, сколько на самом деле удобрения им стоили. Вместо этого компания заключает с «дочками» прямые договоры по тем же ценам, по которым продает концентрат сторонним производителям NPK, то есть своим конкурентам на следующем переделе. Представители «Фосагро» все время говорят о двух вещах. О том, что они не хулиганят на своих следующих переделах и действуют на сопоставимых условиях с другими участниками рынка. И о том, что, хотя у них наверняка есть возможность для расширения экспорта, они экспорт сокращают. И в том числе для того, чтобы дать сигнал в духе кота Леопольда российским потребителям — «Давайте жить дружно».

А потребители, естественно, считают свои затраты, все хотят продавать сложные минеральные удобрения, которые становятся все нужнее и дороже. А так получилось, что все три основных компонента для производства удобрений у нас в стране производятся немножко не в конкурентных условиях: и газ, и калий, и фосфор.

ПРАВИЛА ИГРЫ ДЛЯ РЫНКОВ

— А правила недискриминационного доступа к калию так же тяжело вводились?

— До судов там дело не доходило, как я помню. И правила эти нам как-то полегче дались. Причем, если мне не изменяет память, мы их разрабатывали еще при прежнем руководстве «Уралкалия». Несмотря на то что мы и дела против «Уралкалия» возбуждали, и серьезно его наказывали за нарушения, это была всегда более спокойная отрасль.

— В чем принципиальная разница? Ведь клиенты те же, что и у «Фосагро».

— Я не знаю. Может быть, они сами более спокойно себя ведут. Может быть, потому что они не так зависимы от российского рынка. «Фосагро» очень часто приходится на россий­ском рынке как по вражеской территории ходить, а «Уралкалий» стабильно по­ставляет в Россию 10% своего выпуска, и российскому рынку больше не надо. «Уралкалий» тратит свои нервы и свою энергию на переговорах в Индии и Китае, когда нашей коммерческой делегации противостоят несколько министров национального правительства, миллиардеры, банкиры и жесткие переговорщики из МИДа.

— Сейчас, когда отменяются премии производителям NPK, начинается настоящая либерализация на калийном рынке, есть какие-то жалобы со стороны потребителей?

— На этом рынке ситуация спокойная. И я почти уверен, что какого-то гигантского роста цен на хлоркалий не произойдет. Скорее всего, если и будет какое-то изменение, то из-за мирового баланса калия, например вследствие слияния или поглощения крупнейших участников, или зальет шахты в Австралии или Канаде.

— А цены на апатитовый концентрат?

— Мы не делаем таких прогнозов, и я не буду об этом говорить.

— Еще год назад анонсировались аналогичные правила по этилену. Что уже сделано?

— В рамках «этиленового кольца» на одном и том же сырье — на этилене — сидят несколько компаний («Газпром нефтехим Салават», стерлитамакский «Каустик», «Уфаоргсинтез», «Казаньоргсинтез» и «Нижнекамск­нефтехим». — РБК daily.). А этилен — ограниченный ресурс, желание использовать его в последующих переделах крайне велико (например, рынок ПВХ очень перспективный). И вот маркетологи и технологи компании, которая поставляла сырье, подумали и говорят: «Никому мы больше не будем этилен отгружать, построим установку и будем перерабатывать его сами. А те, кто за нами на трубе сидит, пусть делают что хотят». Раньше были жалобы из-за неправильной тарифицикации прокачки этилена, но это был технический вопрос. Поменяли формулу ценообразования на услугу, и все. А вот проблема, которую решить не так просто, — это сопряженность развития мощностей у принадлежащих разным собственникам заводов.

Поэтому там тоже нужны рекомендации ФАС, чтобы компании нормально взаимодействовали дру с другом. Если ты добрую волю проявил, ты хотя бы рассказал предварительно своему контрагенту, что у тебя баланс меняется, чтобы он мог за год-два как-то подсуетиться, ты молодец. Если же ты этого не сделал, значит, ты не только нехороший человек, но еще и нарушитель антимонопольного законодательства.

СОВЕТ «БАШХИМУ»

— Недавно «Башхим» объявил, что объединяет активы. Причем под контролем холдинга окажется и стерлитамакская «Сода». Республика Башкортостан, нынешний мажоритарный владелец «Соды», получит в объединенной компании 38%. При такой структуре сделки нужно ли «Башхиму» одобрение ФАС?

— На самом деле это наш предмет. Мы в курсе всех событий, которые у них происходят.

— Что по этому поводу думаете?

— Мы думаем, что есть объективная опасность структурного характера, что кому-то захочется похулиганить. Но у меня такое ощущение, что эти компании уже немножко научены картельными делами и угрозы для российского рынка не будет с их стороны.

— Но представители отрасли жалуются, что на рынке хлора и каустика в одиночку трудно выжить.

— Мы прекрасно это понимаем и эту позицию знаем еще со времени классического дела по синдикату под названием ЕТК (Единая торговая компания, в 2004—2005 годах обвинялась в сговоре с производителями жидкой каустической соды, сейчас снова попала в поле зрения ФАС. — РБК daily). Рынок сложный, интересов на нем много, но, несмотря на все трудности, нарушать законодательство нельзя. Они считают, что они все делают правильно. Мы считаем, что есть основания не то что подозревать, а утверждать, что они заключили соглашение, которое противоречит 11-й статье закона о защите конкуренции. Кто может решить эту проблему? Только суд. Вот там сейчас мы и встречаемся.

— А по сделке с объединением активов будете «Башхиму» предписание давать?

— Если сочтем необходимым, то да.

ОПЫТ ПРИВАТИЗАЦИИ

— Что произошло летом во время конкурса по «Апатиту»? Почему у «Акрона» были проблемы с разрешением? Говорили, что из-за того, что у Вячеслава Кантора двойное гражданство, нужно было разрешение от правкомиссии.

— Все так и было. Он покупал компанию, которая занимается взрыванием, приготовлением взрывчатых веществ и так далее. И если бы он не был гражданином другой страны, никаких вопросов со стороны правительственной комиссии не возникло бы. В прошлом году специально, чтобы облегчить такой способ приватизации, были внесены изменения в закон о контроле иностранных инвестиций. Они позволили российским бенефициарам, сидящим на конце офшорной цепочки, приобретать стратегические активы (хотя я считаю, что было бы правильно от этих офшорных цепочек совсем избавиться). Но это послабление не распространяется на людей, которые не являются налоговыми резидентами РФ и имеют другое гражданство кроме РФ. Поэтому возникла задержка.

Вообще мы были очень недовольны тем, как работал организатор аукциона по «Апатиту». Мы даже на совещаниях говорили: «Уважаемые коллеги, вам бы кнам прийти и хотя бы про минимальные сроки узнать. А вы объявляете, что меньше чем через месяц после сбора заявок все должны прийти с решением ФАС. А если сроки рассмотрения ходатайства продлены, как быть? Вы останетесь белыми и пушистыми, а нас общественное мнение будет обвинять в том, что мы под какими-то надуманными предлогами кого-то заблокировали». Но этот конкурс был только первым из пакета. На ошибках учатся.

— С портами прошло хорошо.

— С портами прошло просто идеально! Открыто, понятно, вся документация предоставлена, через ФАС все претенденты прошли, ни к кому никаких претензий мы не имели. На ошибках с «Апатитом» и Объединенной зерновой компанией другие консультанты поучились. И последние сделки уже очень красиво были сделаны, и денежку принесли хорошую, и была реальная конкуренция, за которую мы ратуем. И интрига была. Например, Ванино. Никого не хочу хвалить, но, с моей точки зрения, все сделано было хорошо.